Задолбала меня такая позиция: «Воровство — не преступление, а промах владельца».

Подросток Саша катался на велосипеде, зашёл в магазин, пристегнув велик к ограде обычным китайский велозамком за сто рублей. Вор позарился на велик и украл его. Подав объявление в соцсети о пропаже, несчастный владелец получает тонны нравоучений:

— Вот ты простофиля! Надо использовать велозамки ценой в половину зарплаты!

— Нельзя вообще оставлять велосипед без присмотра, надо было тащиться с ним в магазин!

— Если ты не следишь за великом — сам виноват!

Или, например, у Маши из гостиничного номера пропали деньги. Рассказав об этом знакомым, она получила ценные советы:

— Надо было платить за сейф!

— Да кто же деньги без присмотра в номере оставляет?

— Ты что, надо было сшить холщовую сумку, привязать к трусам и не снимать даже в душе! Сама виновата!

Алёна забыла запереть машину, наутро обнаружила снятую магнитолу и видеорегистратор, содранные чехлы, унесли даже коврики и солнцезащитные очки. В магазине, приобретая новое, Алёна рассказывает свою грустную историю, а продавец презрительно бросает ей:

— Ха, женщины! Забыла машину запереть, вот тебя и наказали!

Вот эта позиция меня и задолбала. Воровство — это в первую очередь преступление. Виноват в нём только вор и никто иной. Велосипед может быть и вообще не пристегнут, но он чужой! Что даёт человеку право его взять? Деньги, лежащие в сумочке, так манящие горничную отеля, так и оставались чужими. Открытая машина и всё её содержимое по-прежнему чужое. Никто и ничто не может дать человеку право взять чужое, как бы плохо оно ни лежало. По той же логике можно убивать людей, не носящих броню: «Простофили, плохо защитились, вот их и наказали».

Раньше за воровство рубили руки. Сейчас обвиняют обворованных.