Самоубийство — это крик о помощи. Все это знают. Все причитают возле гроба молоденькой девушки, вскрывшей вены: бедная, не пожила совсем. Все недоумевают, почему она это сделала. Все очень сожалеют.
Все резко бросают свои дела и идут дежурить под окнами больницы, в которой лежит другая девушка, шагнувшая в окно и переломавшая себе почти всё, что можно было переломать. Все пишут на её страницу в синей соцсети пожелания поскорее поправиться, ведь все её так любят, и ей совершенно нет повода уходить из жизни.
Объясните мне, почему им надо именно навредить себе до смерти или до инвалидности, чтобы на их крик о помощи обратили хоть какое-то внимание? Почему долгие месяцы жалоб на тему отсутствия желания жить и присутствия огромных проблем игнорируются и вспоминаются только тогда, когда вместо человека уже труп или кучка переломанных костей, которую, тихо матерясь под нос, заново пересобирают врачи? Почему надо до этого доводить-то всегда? Потому что сказавший «я себя убью» во всеуслышание никогда такого не сделает, и можно не волноваться? Это ошибочное мнение, жизнью доказанное множество раз.
Кстати, со смертью самоубийцы ад ещё только начинается. Назад уже ничего не вернуть, так что тем, кто, стоя на похоронах, вспомнил, как самоубийца несколько месяцев перед смертью был «какой-то не такой» и говорил о нежелании жить, на всю жизнь остаётся чувство вины, которое их самих может довести до того же самого.
Задолбали лицемеры, говорящие этим кающимся, что те не виноваты и ничего не смогли бы поделать: Лена же сама лезвие взяла, не насильно ж заставили, да и Катю с подоконника никто не толкал. Никто не виноват, судьба, сами дуры. На самом деле — виноваты. И те, кто кается, и те, кому и после всё равно, все они и виноваты. Абсолютно любой человек хочет жить. По умолчанию. Если не хочет — это не он виноват, да и всё равно на самом деле хочет, просто не так. Как? Поинтересуйтесь хоть раз у ещё живого — они охотно рассказывают, если суметь их убедить, что ты им веришь и что тебе небезразлично. Но реакция на откровения потенциальных самоубийц в большинстве случаев крайне несерьёзная — предлагают скушать мороженого для повышения уровня серотонина или закусить легендарным антидепрессантом, от которого заодно и похудеешь. И переводят тему на что-то из своей текущей реальности, вроде баек о коллегах, питомцах и домочадцах.
Люди, вы понимаете вообще, что вы творите? Какие эмоции у человека, не желающего жить и с тоской в глазах глядящего в сторону окна, за которым десяток этажей вниз, вызывают ваши истории о ваших котиках в ответ на его попытку попросить о помощи? Не понимаете? Вместо того чтобы помочь жить, вы берете верёвку покрепче, меланхолично намыливаете и заботливо вручаете собеседнику. А чё? Просили помочь — вы и помогли, чем могли. Можете и подоконник намылить, и подтолкнуть немножко, если собственной силы воли не хватит. Ну, и свечку потом себе на аватарку поставить. Самоубийцы — они другого отношения не достойны, они ж все слабые люди, зачем им жить вообще?
Вы серьёзно считаете, что мёртвая девушка и девушка-инвалид заслужили такой исход только потому, что столкнулись с чем-то, с чем не смогли справиться в одиночку? Тогда вы заслуживаете того же самого, потому что, ручаюсь, никто из вас не в состоянии унести в одиночку пианино. Слабость самоубийц в том, что на них падает такое пианино. Унести не могут, избавиться тоже не могут, поэтому, просуществовав немного придавленными, перестают пытаться сделать заведомо невозможное и умирают под неприподъемным грузом. И только когда умирают, до вас наконец доходит: всего три-четыре человека прекрасно бы с этим грузом справились, даже до помойки доволокли бы, а все ни в чём, в общем-то, не повинные девушки остались бы живы и целы. Заранее, очевидно, никак. И всё это в совокупности задолбало неимоверно.