Тёплое июньское утро, залитая солнцем улица. Посреди тротуара стоит пьяный старик в грязном костюме и кричит матом на проходящих мимо школьниц лет двенадцати: «Шалавы! Шлюхи! Б$#ди! Я за вас на фронте кровь проливал! А вы! Суки! Шлюхи!..» Дети испуганно жмутся к краю тротуара и обходят грозящего им клюкой старикана по широкой дуге.

Летнее кафе в парке, вечер. Пьяный мужик с сединой в бороде и налитыми кровью глазами сгрёб за грудки тощего студентика: «Ублюдок! Вырожденец! Я за вас в Афгане, в Панджшерском ущелье в танке горел! А ты! Мразь! Фронтовому ветерану! В танке горевшему! Бабу пожалел?!» Через три минуты всё кончено: с окровавленным лицом, поддерживаемый плачущей подружкой, юноша с видом побитой собаки по стеночке выползает из кафе, а «афганец», осушивший оставшиеся после парочки бокалы и превысивший наконец свою дозу, лежит под стойкой в собственной рвоте.

Весенний пятничный вечер, ирландский паб, барная стойка. Нестарый детина с квадратными плечами по-хозяйски плюхается за столик к трём беседующим молодым ребятам и требует купить ему кружку эля. На резонный вопрос, с какой радости его должны угощать, детина произносит пафосную речь о том, что он воевал в Чечне, и ребята чуть ли не обязаны ему жизнью. После вежливого отказа детина лезет в драку, которую, впрочем, быстро разнимают охранники. Тем не менее, ребята залиты собственным пивом и приобрели несколько синяков.

Второе августа, вся страна. Попрятавшиеся девушки, боящиеся, что пьяные десантники могут их как минимум облапать, а как максимум — изнасиловать. Обходящие за километр зоны отдыха студенты, опасающиеся попасть под горячую руку за то, что не служили. Множество полицейских на улицах. Страна не гуляет с детьми, страна не отдыхает, страна в страхе сидит дома: «доблестные воины», девять из десяти из которых на фронте-то не были ни дня, купаются в фонтанах, дебоширят, блюют, бьют витрины, прохожих и друг друга, раскурочивают терминалы оплаты и банкоматы, грабят киоски и маленькие магазинчики.

Дорогие мои воины и труженики тыла, ветераны и «приспособленцы», контуженные и раненые, живые и мёртвые, запомните раз и навсегда: мы воевать за нас не просили! Для малой части вас служба была добровольной, для большинства — обязанностью, которой нельзя было избежать. Как бы то ни было, вы воевали, защищая не нас, тех, кто на момент войны ещё даже не родился. Вы защищали себя и своих родных — или вы теперь думаете, что уж вас-то минула бы участь проигравших, и всё досталось бы лишь тем, кто родился через десятилетия?

Мы не просили вас воевать за нас. Мы не умоляли. Не валялись у вас в ногах, не проливали слёзы отчаяния, не молили о защите. Нас вообще ещё не было. Более того, у многих из нас ещё всё впереди: утопического «мира во всем мире» не видать, и на нашу долю тоже достанутся свои «горячие точки», свои войны и «миротворческие операции», свои горящие танки, упавшие самолёты и утонувшие подлодки. Не беспокойтесь и не завидуйте: мы не въедем ненароком в светлое будущее на ваших плечах. На нашу долю тоже найдётся достаточно испытаний.

А потому, если вам хочется повизжать на кого-то, прикрываясь своими подвигами, реальными или мнимыми, найдите своих жён, детей или сослуживцев — и повизжите от души на них. Потребуйте у них пива. Назовите их бл$#ями. Разбейте им лица. Они заслуживают это не больше нашего, но, в конце концов, это ведь их вы защищали — вот от них щенячьего восторга по поводу ваших пьяных эскапад и требуйте.