Меня задолбало жить в условиях этой холодной войны. Сначала Бирюлёво, а теперь и мой маленький Арзамас. Межнациональный конфликт, переросший в народный бунт.
Я автоматически держу руку в кармане на газовом баллончике, выходя на улицу, и постоянно оборачиваюсь по сторонам. Я вижу много полиции на улицах. Я вижу разбитые витрины и сломанные ларьки. Я боюсь и расшумевшихся ополченцев, и разозлённых приезжих, и глупых подростков, поддавшихся на провокации. Охраняемый офис и дом стали моими крепостями, между которыми я передвигаюсь перебежками.
Вчера толпы людей вышли на наши улицы после неубедительного ответа властей на сложившуюся ситуацию. Все точки с шаурмой закрыты, многие из них разбиты камнями. Около кафе, которые держат выходцы с южных стран, стояли автозаки с омоном.
Я не хочу этого. Я хочу жить в мирной стране.
Я автоматически держу руку в кармане на газовом баллончике, выходя на улицу, и постоянно оборачиваюсь по сторонам. Я вижу много полиции на улицах. Я вижу разбитые витрины и сломанные ларьки. Я боюсь и расшумевшихся ополченцев, и разозлённых приезжих, и глупых подростков, поддавшихся на провокации. Охраняемый офис и дом стали моими крепостями, между которыми я передвигаюсь перебежками.
Вчера толпы людей вышли на наши улицы после неубедительного ответа властей на сложившуюся ситуацию. Все точки с шаурмой закрыты, многие из них разбиты камнями. Около кафе, которые держат выходцы с южных стран, стояли автозаки с омоном.
Я не хочу этого. Я хочу жить в мирной стране.