Не принимаю постулата, что все, кого принято именовать роднёй, мне действительно родные, и я им что-то должна. Вот мой дядя — он знает то ли четыре, то ли пять иностранных языков. Дядя не работает переводчиком в крупной компании или на госслужбе — он даёт частные уроки, но так мало, что на жизнь ему не хватает с завидной регулярностью. Действительно, зачем набирать учеников, если куда удобнее постоянно занимать деньги у родственников? Причём никто не надеется получить свои деньги обратно. Зачем давали? Ну как же, говорят мне, это наш мальчик, он был такой хороший в детстве. Да, но вырос лентяем, женился и развёлся дважды, оставив двоих детей. Нет, дядя не болеет. Хотя настолько бережёт себя, что лежит на диване и занимается любимым делом — жалуется на жизнь, пока его пожилая и не очень здоровая мать пылесосит комнату.

Впрочем, нет, родительское однажды взыграло. Из другого города приехала его дочь. Девушке 25 лет, она хотела «посмотреть Москву». Мы с мамой видели новоявленную родственницу в последний раз больше двадцати лет назад, но почему-то дядя настойчиво просил нас оплатить ей дорогу. В кои-то веки мама устояла, прислушавшись к аргументу, что в 25 лет либо ты зарабатываешь на проезд, либо сидишь дома.

Рано радовалась: отказ не уберёг нас от расходов. Дядя с дочерью явились «в гости» просить денег, потому что у «девочки» (25-летней девахи, напомню) не хватило средств «посмотреть Москву как следует». «Это же твоя племянница», — объясняла мне мама, расстёгивая кошелёк несмотря на мои протесты. Да, явно дочка своего папы. Узнаю́.

Наконец, другая дочка моего горе-дяди родила в 18 лет. До того она долго и мучительно выбирала вуз — чтобы сразу бросить его. Ранее эта девочка интенсивно выносила мозг моей бабушке, взбрыкивая на бабушкиной даче. Апофеоз настал, когда вопреки нашему очень вежливо выраженному неприглашению на дачу (терпение лопнуло) девочка приехала с нашими соседями. В неловком положении оказались все: и мы, и соседи, с которыми мы дружим, — только не малолетняя хамка.

Я не чайлдхейтер, но в условиях, когда девочка рожает в 18 лет, не зарабатывая себе на жизнь, бросив вуз, не будучи замужем, находясь в плохих отношениях с собственной матерью, хочется спросить её: «Родила? Отлично. А что ты ещё умеешь делать?»

Зато прониклась моя мама. Настолько, что из своей небольшой зарплаты намерена выделить денежный подарок младенцу, которого она даже не видела. Ведь это её… кто — внучатая племянница? И вот уже моя мама сообщает, что новорождённую назвали Алисой, — так же, как зовут меня. «Желаю Алисе, — говорит моя мама, — вырасти в стране добрых чудес!»

Я желаю Алисе и её юной матери всего наилучшего. Искренне. Единственное, чего я Алисе не желаю, так это считать, что она тоже родилась в стране дураков, которых так легко облапошить под соусом родственных чувств. По крайней мере, для меня заклинание «крэкс, пэкс, фэкс» уже давно не работает.