Задолбала воспитательница в детском саду. Любое обращение к ней, вопрос или просьба быстро перетекает в её щебетание о своих детях, чья судьба меня совершенно не интересует. Пытаюсь узнать, как мой ребёнок провёл день, — вынуждена слушать, как её дочь, который лет сейчас уже под тридцать, вела себя в детском саду. Обращаюсь с просьбой не вести моего ребёнка в бассейн — слушаю, как её сын в детстве страдал от аденоидов. И так далее.

Сегодня первый рабочий день. Естественно, опаздываем в сад и на работу. Веду ребёнка, мысленно репетирую просьбу к воспитательнице о том, чтобы следили, чтобы дочь не увлекалась рефлекторным покашливанием, которое осталось у неё после простуды, дабы в дальнейшем это не переросло в привычку или, что ещё хуже, в синдром навязчивых движений. Сформулировала монолог из нескольких предложений, чтобы всё было лаконично и не заняло много времени. И что вы думаете? Она даже не дослушала меня, не услышала мою просьбу не отказывать ребёнку, если она попросит попить воды, чтобы не кашлянуть. Перебила и начала рассказывать, что её дочь пи́салась в школе, а у сына был синдром навязчивых движений в виде почёсывания гениталий.

Марь Иванна, я воспитанный человек. Я не могу перебить вас и продолжить о своём, не могу развернуться и уйти посреди вашего архиважного рассказа, поэтому вынуждена улыбаться и махать головой, выжидая, когда вы переведёте дух, и я рискну продолжить. Поймите, мне глубоко фиолетово на детство и отрочество ваших детей, на вашего сожителя-олигарха и стоимость услуг репетитора по рисованию. Мне нужно, чтоб меня услышали, ответили несколькими фразами на вопрос о моем ребёнке — и всё. Ведь за это вам платят деньги, разве нет?

Как же вы задолбали, Марь Иванна!