Надысь пересматривал Гришковца «Как я съел собаку» и обратил внимание — канаты-то у него в декорациях пеньковые. Вспомнил случай из своей матросской молодости. 1998 год, дефолт и кризис, на берегу работы не найти переводчику с китайского и английского, а к пароходам я всегда питал нежную любовь, как иные люди — к автомобилям.

Наш пароход (на самом деле он, конечно, дизель-электроход, но так уж повелось, что военные — это корабли, гражданские — это пароходы) ловил краба. Когда штормит, рыбалки нет, зато есть время для бункеровки (топлива набрать с танкера). Я и матрос-обработчик, и трюмный матрос, и матрос палубной команды — салага, в каждой бочке затычка…

Короче, Охотское море, 200 км от Магадана, зима, ночь, шторм. Высота волны — метра два-три, вроде ерунда, но борт танкера относительно нас на пиках прыгает на шесть метров. Надо притянуться друг к другу плотненько, но чтоб не размазало.

А швартовые концы (ну, канаты) — они капроновые. Всё кругом заливает волнами, канаты тоже мокрые, тут же леденеют (−35 на дворе и ветер). Мокрый капрон превращается в дерево. Чтобы гаша влезла в клюз на баке (петля на конце каната могла пройти через специальное отверстие в фальшборте на носу парохода), приходится бить её с двух сторон кувалдами. А потом берем её руками и пытаемся дотащить до брашпиля (это там же рядом катушки такие, чтоб канаты наматывать, на электричестве). Вот тут я доподлинно понял, что значит «бороться с волнами». Танкер раз в пять больше нас; если до следующей волны не дотащим, как надо, он навалится бортом и не заметит даже, а мы даже «буль» сказать не успеем. Либо вырвет из рук швартовые — и всё нужно начинать заново.

Вот представьте себе обледенелый ствол дерева толщиной с руку культуриста, который нужно тянуть на себя и ещё как-то умудриться согнуть в кольцо, стоя на обледенелой палубе во время шторма. В какой-то момент становится очень страшно, но ты тут же слышишь, как сзади хрипят ещё пять человек из палубной команды: «Не ссы, Миха, если подохнем, то вместе». И то правда — забортная вода минус три по Цельсию, не замерзает только потому, что солёная, хотя льдины вокруг плавают. Предел активности — 45 секунд, потом кома и через пять минут смерть (мы же там в телогрейках и плащах, а не в гидрокостюмах). Танкер нас выловить не успеет. А еще тридцать человек внутри парохода.

Но от этого хрипа сзади стало легче. Страх отступил, появился кураж. На этот раз справились. Но статистика полна и другими случаями.

К чему я всё это? Просто к тому, что пеньковые канаты, которые даже во льду остаются мягкими и прочными, устойчивые к морской воде, в наше время могут позволить себе либо владельцы личных яхт от ста тонн водоизмещением, либо кино и театр. А моряки по-прежнему тягают ледяную ломающуюся капроновую хрень, бьются и тонут.

Верните коноплю в промышленность! Задолбали!