У нас в школе была пятидневка, занятия начинались в девять утра, в день было по семь уроков. На одной из перемен нас кормили завтраком, после занятий — обедом. В школьной библиотеке выдавали учебники. На первом этаже дежурила пожилая женщина, регулярно выгоняющая из школы посторонних мальчишек, а сменка хранилась в шкафу в рекреации рядом с дверью нашего класса. У учеников была возможность прямо в школе вылечить зубы — хорошо оборудованный зубной кабинет и врач-стоматолог были к их услугам.

Сейчас в той школе шестидневка, зато у учеников по пять-шесть уроков. Сорок минут в день не делают погоды, зато лишний день в неделю ученикам приходится вставать в шесть-семь утра, чтобы прийти на занятия. Да, уроки теперь начинаются в восемь.

Столовая, как оказалось, не соответствует новейшим санитарным нормам, и теперь в ней, наскоро переоборудованной в буфет, продаются чёрствые булочки из неизвестной пекарни и сок в тетрапаках. Школьники буфет прозвали «гастритом». И цена у булочки с пакетиком сока такая же, какая была бы у хорошего горячего завтрака.

Обедом в буфете уже не кормят. Увы, далеко не все дети могут пообедать дома: некоторые живут в часе пути от школы, а вдобавок посещают спортсекции или кружки в той же школе, которые с четырёх-пяти часов. Альтернатива обеду — пицца из киоска за углом или баночка с домашней стряпнёй, томящаяся в тёплой сумке с раннего утра. Привет, кишечные расстройства!

Учебники теперь надо покупать самим. Программа по местному языку не меняется уже лет -дцать, местная типография каждый год печатает одни и те же учебники с одних и тех же матриц. Но чёрт дёрнет родителей купить учебник у ученика старшего класса! Там же не тот год издания — нельзя-нельзя-нельзя!

Шкафы для сменки канули в прошлое, вместе с ними разделили раздевалку на три части — для 1–4, 5–9 и 10–11 классов. В разных помещениях. Естественно, тётя-вахтер не в состоянии обслужить одновременно три раздевалки, поэтому туда определяют учеников соответствующих классов. Две раздевалки ещё работают, ибо в одной из них суетится тётя, а во второй — 16–18-летние девушки и парни. Но в третьей… Семи- и девятилетки раздают и принимают вещи без контроля взрослых. У ребят детство ещё играет. Не понимают они, что перевешивать на чужие крючки пальто и куртки нельзя. Прошарить карманы — детская шалость. Прыгать и висеть на вешалках — весело и приятно. «Ой, а что это шуба оборвалась?» Да, забыла сказать — они ничего не могут сделать здоровым лбам из седьмых классов, которые, тоже не выйдя из детства, решили поиграть чужими шапками в волейбол.

Да, ещё кадр из жизни: охранник. Дяденька в камуфляже не в состоянии запомнить 850 учащихся в лицо. Легко пропускает посторонних подростков, но уже второй месяц подряд впускает меня, молоденькую хрупкую учительницу, только после того, как за меня поручатся двое-трое других коллег. Основную часть времени дяденька пялится в монитор, который показывает два входа в школу. Стоит ли говорить, что в школе есть третий, служебный выход, через который дети бегают регулярно туда и обратно?

Кабинет стоматологии переоборудовали в лингвистический класс (уже третьего или четвёртого иностранного языка), фельдшер стала приходить раз в месяц на медосмотр. Стоит ли говорить о том, что боли в животе, порезанные пальцы или ушибленные лбы теперь требуют вызова родителей, «скорой» и шумных проводов пострадавшего прочь из стен заведения?

Так и хочется всех этих «реформаторов» отправить снова на десять (ой, уже на одиннадцать) лет в школу снова! По полным, ими же утверждённым нормам «образования».