Впервые я поняла, что такое «злой дядя«, которым меня пугали родители, в девять лет. Мы с подружкой Олей катались на тарзанке в частном секторе, когда к нам подошло заросшее чмо лет сорока. Завело непринуждённую беседу, потом с хитрым прищуром предложило:

— Девочки, а давайте я покажу вам что-то интересное.

В это же мгновение я уже неслась домой к бабушке, и та быстро вызвала милицию. А Оля не сбежала — она была храброй, старше меня на два года. Её нашли где-то через час в гаражах, а потом отыскали и того самого «злого дядю».

* * *

В очереди милая кроха капризничает, прячется за моими ногами. Мама пугает девочку:

— Смотри, тётя тебя заберет, она же чужая.
— Тётя красивая, не заберет! — перечит девочка маме.

Я делаю самое страшное выражение лица, на которое способна, и скрипящим голосом произношу:

— Ой, какая вкусная девочка!

Малышка начиная реветь, с испугом бежит к маме. Да, я нанесла травму ребёнку. Но когда-то девочка вспомнит «злую тётю» в самой нужной ситуации.

* * *

Мальчишка лет семи подходит ко мне на улице, смотрит на собаку и просит:

— А можно мне её погладить?
— А взрослые вас, молодой человек, не учили, что разговаривать с незнакомыми людьми на улице нельзя?

Мальчик обиженно уходит.

И дело не в том, люблю ли я детей. Дело в том, что «злые дяди» есть. И я не хочу всю жизнь чувствовать вину за то, что Оле её родители прививали любовь ко всем ближним.

А задолбали меня слепые идиоты в розовых очках.