Я военный, ныне в запасе. Ушёл в звании ефрейтора. Пришёл сюда я не для того, чтобы жаловаться на проржавевшие танки и разваливающееся в руках оружие (такого не было). Даже не стану опровергать подобные выпады в сторону нашей армии.

Служить мне довелось на закрытом, ныне покойном и разобранном до последней арматуры объекте возле города N. Служил я там всего полгода, после чего был переведён на другой объект. Но за эти полгода задолбался я основательно и надолго.

Что же меня задолбало? Вы, господа гражданские. Какого чёрта вы лезете на территорию закрытого военного объекта? За полгода таких кадров было сорок два человека.

Первые — молодые люди, на спор прущие через ограду. Истории их сделаны словно под копирку: пришли, поспорили, перелезли, увидели патруль, побежали, были пойманы. Друзья, оставшиеся за оградой, традиционно сбегают.

Вторые — журналисты. Эти, как правило, в открытую лезут через ограду, а завидев людей в форме и оружием наизготовку, даже не пытаются бежать, а с ходу вопят: «Вы не имеете права!» Ага, не имеем. Это ты не имеешь никакого права фотографировать закрытую территорию. Тебе за это ещё и срок полагается. И мыльницу твою мы тоже заберём. Что, личная? Опять «не имеете права»? Хоть бы лексикон свой расширили. Лишь двое выделились из этой массы. Про одного узнали только после публикации фотографий, за что получили нагоняй от командования — участок-то наш был. Второй же, пока его не поймали, успел избавиться от фотоаппарата и даже сменил часть одежды. Доказать так ничего и не смогли.

Третьи (кстати, трое их и было) — люди солидные, немалого достатка. Пока с ними говорить не начнёшь. «Пропустить!» — доносится из тонированного «хаммера». На ответ, что это закрытая территория, и просьбу отъехать от КПП получаю заявление: «Ты хоть знаешь, кто я?! Вот позвоню сейчас, и полетят у вас погоны! А ещё лучше — начальство сюда ваше». Ага, дел больше нет у генерал-майора, как лично общаться с мажорами. Демонстративно передёргиваю затвор, намекая, что мы имеем полное право выпроводить силой, если вообще не открыть огонь (по правде, можем мы это сделать, только если он силой начнёт прорываться на территорию). В довесок ребята с окопавшейся «восьмидесятки» подсобляют, уже учёные — турель направлять начинают. Мужик сразу сникает: «А, так это военный объект, а я думал — объезд… Чего закрыли, думаю, дай поинтересуюсь», — и задний ход даёт.

Четвёртые — местные жители. «Ой, а мы вот с дедом/ребятами/мужиками сюда ходили, и ничего не было». Это в лучшем случае. Обычно — «А чего это ты эту на меня наставил-то? Свободная страна! Хожу где хочу!» Угу, свободная. Но понятие «закрытый стратегический объект» никто не отменял. И кабель верните: у нас связисты жалуются. Что, уже бывали здесь? И с мужиками? Замечательно, а теперь пройдёмте с нами. И мужиков ваших тоже сейчас приведём. Поражает, что даже под дулом продолжают упираться.

И пятые (вернее, пятый). Думаю, вы слышали о «самоубийстве полицейским» — это когда человек провоцирует вооружённого сотрудника правоохранительных органов или армии на открытие огня на поражение. Обошлось, к счастью.

Граждане, не лезьте вы, пожалуйста, на закрытые объекты. Задолбали.